КРИЗИС: КРИСТАЛЛИЗАЦИЯ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ИЛИ СТАГНАЦИЯ И УГРОЗА?

Не секрет, что экономическая рецессия в целом и финансовый кризис в частности, имеющие глобальный масштаб, традиционно и вполне обоснованно знаменуют собой спад экономической активности практически во всех сферах бизнеса. Череду сокращений персонала, проблемы с ликвидностью, падение спроса, цепную реакцию неплатежей между поставщиками-покупателями, девальвацию активов и другие аспекты ни один здравомыслящий человек никак не может отнести к чему-то созидающему, предоставляющему дополнительные возможности для укрепления позиций, расширения рынка присутствия, диверсификации бизнеса и т. п. Тем не менее, для отдельных категорий игроков рынка M&A или даже для тех, кого раньше нельзя было отнести к его традиционным или, по меньшей мере, очень активным игрокам, разразившийся финансовый глобальный кризис может оказаться весьма реальной возможностью для усиления и расширения своих позиций и присутствия на рынке M&A.

ДЕНЬГИ НЕ КОНЧАЮТСЯ, ИЛИ КТО ОСНОВНЫЕ ПОКУПАТЕЛИ?

Дефицит ликвидности и банковского кредитования в особенности, в существующей краткосрочной перспективе поставивший под вопрос само существование, к примеру, рынка LBO, конечно, не способствует и другим M&A сделкам. И все же, несмотря на масштабы финансовых сложностей, в мировой финансовой системе все же остается достаточно свободных денег, которые могут быть и, по моему твердому убеждению, будут востребованы при скупке подешевевших, или если сказать по-другому – переоцененных соответственно новым экономическим реалиям, активов. Большинство развитых стран проводит денежные эмиссии, ряд стран, в первую очередь – со значительным энергетическим потенциалом, сформировали суверенные фонды (Абу-Даби (ОАЭ), Норвегия, Россия, Кувейт), которые, стоит отметить, пока более активны на своих внутренних рынках. Весьма заметен рост активности со стороны стран BRIC и в особенности – КНР.

Фонды прямых инвестиций в настоящий момент, конечно, вряд ли могут похвастаться таким количеством крупных сделок, как это было еще некоторое время назад, тем не менее, интерес их к активам, в том числе и в России, сохраняется. При этом стоит отметить, что в настоящий момент можно наблюдать возросшее желание со стороны игроков Private Equity объединить с сильными игроками на локальном рынке свое участие в инвестициях, а соответственно, и разделить риски, с таким участием связанные. Так, в этой связи можно отметить участие TPG Capital в совместной с «ВТБ Капитал» инвестиции в розничную сеть «Лента».

ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО РЫНКА M&A

Переходя от общего к частному, отмечая общие тенденции на российском рынке, а также учитывая личный опыт, хотелось бы отметить следующие особенности сделок M&A в прошлом году.

Уместно ли сейчас говорить о том, что многие российские активы год-два назад были переоценены? Не так уж это и важно, наверное. В конце концов, и покупатели, и продавцы преимущественно оперируют в рамках тех условий, которые формирует мейнстрим рынка. Если покупатель еще два года назад был готов платить цену за бизнес, сопоставимую, грубо говоря, с размером его годовой выручки, то сейчас вряд ли есть такие «смельчаки», да и аппетиты продавцов зачастую поубавились. Ни для кого не секрет, что сделки в прошедшие несколько лет зачастую не закрывались в силу банального несовпадения ожиданий продавцов и возможностей покупателей. В настоящий момент мы имеем возможность наблюдать возобновление интереса ряда стратегических покупателей к активам в России, в сделки по приобретению которых они в прошлом не вошли как раз по причине цены и ожиданий контрагента. Также ни для кого не секрет, что имущество в широком, неюридическом смысле слова – это не только актив, но и определенные обязательства. И это в особенной степени применимо к бизнесу, для поддержания которого многим приходилось постоянно кредитоваться в банках, а для более крупного бизнеса – также выпускать облигационные займы и привлекать заемные средства в рамках более комплексных сделок (выпуск CLN и т. п.). Правовые инструменты при этом использовались разные, разные юрисдикции вовлекались, но суть «обременения» и роста долговой нагрузки на бизнес, в целом, от этого не менялись. Все это не могло не девальвировать стоимость отдельно взятого бизнеса при его потенциальной продаже, но, что не менее важно, не могло не привести и акционеров к мысли о необходимости активизации шагов по выходу из бизнеса путем его полной продажи, привлечения стратегического или финансового инвестора, в том числе и с целью сохранения других бизнесов или прекращения индивидуальных гарантий, данных кредиторам.

Риск банкротства все чаще и чаще оценивался в due diligence проверках, проводившихся в 2008–2009 годах. И несмотря на то, что волна банкротных процессов, вопреки широко обсуждавшейся в прессе вероятности, не захлестнула российские предприятия, многими риск инициации банкротства используется как весьма успешный инструмент приобретения контроля над интересующими активами. В отличие от банков – дочерних обществ западных структур, для которых российская правовая система и процедура банкротства в частности, остаются чем-то не до конца изведанным или, как минимум, не протестированным на практике, российские банки и финансово-промышленные группы, несмотря на существовавший запрет прямой конвертации долга в акции должника, весьма успешно реализовывали свои debt for equity инициативы, меняя статус кредитора на статус бенефициара.

БИЗНЕС ПОВЫШЕННОГО СПРОСА

Наблюдая за изменениями на рынке M&A по материалам открытых источников, а также находя многое в виде откликов в своей практике, можно сделать следующие выводы в отношении отраслей, являющихся наиболее активными в кризисный период. К наиболее оживленным отраслям по-прежнему можно отнести телекоммуникации, энергетику в целом и нефтегазовый сектор в частности, ретейл, фармацевтику, производство продуктов питания и финансовый сектор, подвергшийся значительной либерализации в последние несколько лет.

Крупный бизнес, особенно тот, что имеет серьезную долговую нагрузку, стремясь сконцентрироваться на профильных и наиболее значимых активах, предпочитает расстаться с активами непрофильными или менее значимыми.

Малый и средний бизнес в условиях всеобщей девальвации активов и в первую очередь – недвижимости зачастую более остро начинает чувствовать потребность в консолидации как с конкурентами, так и через партнерство с финансовыми или даже стратегическими инвесторами.

При всем этом стоит отметить, что крупные компании, сумевшие «подготовлено» войти во времена финансовой турбулентности и имеющие значительное количество денежных средств, как правило, в подконтрольных себе банковских структурах, по-прежнему крайне осторожно действуют на рынке сделок слияния и поглощения. Можно, наверное, приводить много причин такого поведения: у слишком большого количества активов, предлагающихся к продаже, структура кредиторской задолженности, а равно и предоставленных обеспечений нередко непрозрачна, крайне запутана, экономически необоснованна, а временные рамки, на которые стремится опираться продавец, исключительно сжаты... Но, в конечном итоге, одним из основных сдерживающих аспектов, на мой взгляд, продолжает оставаться отсутствие четкого, как впрочем и всегда, ответа на вопрос: «А адекватна ли цена продаваемого актива рынку?». Если позволить себе перефразировать вопрос с акцентом на существующий рынок, то он будет звучать так: «Достаточно ли для покупки снизилась стоимость актива?» Психологически (а ведь именно такими настроениями формируется в конечном итоге любой рынок) ответить на этот вопрос в отсутствие достаточного количества схожих или хотя бы сопоставимых сделок – крайне сложно.

ВРЕМЯ VS ОСТОРОЖНОСТЬ?

Время – это то, чего часто не хватает, и то, что приобретает особую значимость в период кризиса в сделках M&A. Многие говорят, что сделки M&A стали гораздо более динамичными. С этим нельзя не согласиться. Изменился основной профиль таких сделок; многие еще недавно успешные банковские структуры переходят под контроль более крупных игроков за символическую цену; акции в качестве встречного представления приобретают все большую популярность – стороны берут на себя обязательства по сохранению стоимости таких акций в течение определенного периода времени, включая обязательство компенсировать разницу, если этого не произойдет; сценарии приобретения бизнеса в условиях net-debt все больше и больше напоминают динозавров в их последние дни.

Несмотря на все это, и даже как раз с учетом крайне аккуратного подхода большинства стратегических покупателей к планированию и реализации сделок, стоит отметить, что де-факто существует очень значительная часть сделок, которые занимают практически такое же количество времени, что и раньше, с одной лишь значительной разницей – в большинстве таких сделок изменилась аллокация времени, необходимого на тот или иной этап. Больше времени требует due diligence, меньше времени требует этап переговоров. На аллокирование времени также в значительной степени влияет ряд аспектов, привнесенных в структуру и механизм совершения сделок российским законодателем. Это в первую очередь касается как существенных аспектов, например, приобретения пакетов акций в хозяйственных обществах, имеющих стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства, так и вопросов скорее технического характера, например, структурирования сделки, удовлетворяющего требованиям об обязательном нотариальном удостоверении перехода прав на долю в обществе с ограниченной ответственностью, включая обсуждения с нотариусами и т. д.

В завершение и с учетом вышеизложенного хочется отметить, что все же есть основания сделать скорее позитивный, нежели негативный прогноз развития ситуации на рынке M&A в ближайшие несколько лет.

Опубликовано в журнале Юридический бизнес, 2010